ЕКАТЕРИНА АСМУС."РОАЛЬД" ©  фрагмент

 

 

Герои:

 

Роальд Мандельштам – 21 год.  Поэт, человек больной астмой, туберкулезом костей, морфинист.

 

МГБшники (сотрудники министерства госбезопасности)– 2 человека. Гипотетические личности, вершащие суд над поэтом. Они могут быть в форме, соответствующей времени и месту, могут быть  в сутанах попов, могут быть в судейских мантиях или с черными крыльями падших ангелов. Тут нужно верное художественное решение. Важно, что они – простые парни, из народа, необразованные и оттого агрессивные в уверенности своей правоты.

 

Ефим – 40 лет, пролетарий, сосед Мандельштама по коммуналке. Играет на гармошке, пьяница.

 

Нюша – 35 лет, жена Ефима, работница, простая баба.

 

Валюха – 40 лет,  пролетарий,  друг Ефима, собутыльник.

 

Октябрина Петровна – 30 лет,  управдом, сытая и нарядная воровка, меняющая в голодные годы людям последнее  золото на хлеб.

 

Участковый – 25 лет, деревенский парень.

 

Арех – 22 года,  брюнет, открытое широкое лицо с мятежными глазами и удивленными бровями. Александр Арефьев, художник, друг Роальда, основатель «круга Арефьева», давшего начало «ленинградскому экспрессионизму». Решительный, склонный к бунтарству молодой человек.

 

Шурик – 22 года, улыбчивый высокий брюнет. Художник, член «круга Арефьева», скептический молодой человек.

 

Миша – 22 года, ангелоподобный блондин. Скульптор, религиозный философ, основатель «ордена нищенствующих живописцев».

 

Историческая справка: Арех, Шурик, Миша и несколько других талантливых молодых живописцев были изгнаны в конце 40-х из СХШ при Академии художеств, за так называемый «не формат» - молодые люди отказывались изображать исключительно парадную жизнь советского народа, а хотели показывать быт без прикрас. Изгнание закрыло им дорогу в официальные художественные круги, и молодые люди организовались в собственную ячейку, назвав ее «орден нищенствующих живописцев», впоследствии более известный, как «круг Арефьева».  Государственные органы преследовали членов группировки за протестные настроения, запрещенную литературу, критику власти, тунеядство. Каждый из них был неоднократно допрошен на Литейном, а многие отбывали срок (например Арефьев). На сегодняшний день картины членов «ордена» имеются во всех значимых музеях мира и в частных коллекциях.

 

Место действия - Ленинград

Время  действия - зима 1953 года.

 

 

ДЕЙСТВИЕ  1

 

Картина 1:

Практически пустая комната. Все в ней черно-серое. Стены без обоев,  прямо на них странные, кажущиеся примитивными рисунки разного размера, фотопортрет совсем юного человека на костылях, он стоит, улыбаясь. В  комнате письменный стол, на нем книги, обрывки бумаг (стихи). Под потолком – лампочка без абажура. Ощущение крайней бедности. На свободных от рисунков местах стен написаны стихи. Над дверью надпись по латыни: «non convertaris non intraturum» («непосвященным не входить»)

 

На ветхом табурете, в центре комнаты - фигура, освещенная, но не полностью, а только по контуру острого профиля. Он сидит, сгорбившись. Это юноша – Роальд Мандельштам, на коленях его лежат костыли. Его руки  исколоты, как у профессионального наркомана.

 

За столом сидит МГБ-шник 1. Перед ним папка с делом. Он записывает. Сзади него – еще один (МГБшник 2). Он задает вопросы. Оба злобно смотрят на юношу. Идет как бы допрос.

 

МГБшник 2:

Имя?

 

Роальд:

Роальд Мандельштам…

 

МГБшник 2 :

Сколько вы зарабатываете?

 

Роальд:

Ноль.

 

МГБшник 2:

Хватит тут шутки шутить!

 

Роальд:

Какие там шутки…

это правда…

Я - поэт. У меня туберкулёз. Острая форма. Не выхожу из дома.

 

МГБшник 2:

Можете что-то прочитать?

 

Роальд:

Нет. Нецензурно.

 

МГБшник 2:

Матерно что ль? Так это любой мужик умеет. Поэт еще называется…

 

МГБшник 1:

Не скажи… Любой да не любой! Вот, у нас в деревне был дед Фомич! Частушки матерные чесал – только влет! Камаринского, бывало, пляшет и чешет, чешет, до колик нас всех ухохатывал! И, вишь, ты, кто не попробует также –  не выходит, хоть ты тресни. И понимаешь, вроде ничего такого нет в этом, вроде каждый может, а глади-ка, за дед Фомичем ни кому не поспеть было, так гладко чесал, любо дорого…

 

МГБшник  2 внимательно слушает и кивает.

 

Роальд (как бы про себя):

Он придёт, мой противник неведомый, –
Взвоет яростный рог в тишине, –
И швырнёт, упоенный победами,
Он перчатку кровавую мне.
  
Разобьются щиты с тяжким грохотом,
Разлетятся осколки копья, –
И безрадостным каменным хохотом
Обозначится гибель моя.

 

МГБшники оборачиваются к нему и смотрят в упор.

 

МГБшник 2 (в злобе переходит на «ты»):

Кто это твой противник? Мировой что ли пролетариат? Раскололся! Недаром снова на тебя сигнал поступил! Не сомневайся, гибель твоя недалече. Вот, только с подробностями кое-какими разберемся…

 

Роальд:

С этими подробностями сам Бог вот уже сорок лет не может разобраться… Даже иногда кажется, что…

 

МГБшник2 (перебивая):

Эй, эй, ты что тут, еще и проповедуешь? Ага, так и запишем.

(К МГБшнику 1)

Пиши: «поддерживает служителей культа».

 

За стеной в этот момент грянула оголтелая гармоника. Слышны звуки пляски – притоптывание каблуков по паркету гулко отдается в помещении. Несколько голосов невнятно блажат частушки, слов разобрать почти невозможно, зато выкрики «ЙЙэх!», «Ух-ух!» - визгливым женским голосом слышны хорошо.

 

МГБшники прислушиваются вытянув шеи. У МГБшника 1 появляется умильная улыбка на лице, и он начинает притоптывать в такт пению.

 

 

Роальд:

Пускай темны глазницы окон,
И обо мне не говорят!
— Лети, луна! Плети свой кокон,
Седое время — шелкопряд —

Мороз от ног отщиплет пальцы —
Добыча верная в ночах!
Идут!
Они — неандертальцы,
А я — копье на их плечах…

 

МГБшник 2 приходит в себя, толкает в плечо МГБшника 1. Тот с обалделым лицом оборачивается – он еще во власти музыки своего народа.

 

МГБшник 2 (очень строго):

Мы уже поняли, гражданин поэт, что вы скептически и враждебно настроены ко всему светлому в жизни  нашего народа. Но мы и не ждали иного от подобного вам элемента, от безродного космополита…

 

Роальд дергается на табуретке.

 

МГБшник2 (довольный произведенным эффектом, ерничая):

Семен, напомни- ка гражданину поэту его героическую биографию.

 

МГБшник1 (зачитывает из дела):

Мандельштам Роальд Чарльзович  родился в Ленинграде  16 сентября 1932 г. Его отец, Чарльз Яковлевич Горович, родился в Нью-Йорке. Репрессирован в 1937 г.

 

МГБшник2:

И правильно! Из самого сердца вражеского лагеря батя-то твой прибыл!

 

Роальд:

Мой отец был коммунистом!

 

МГБшник2:

Ну, да, знаем. Знаем мы таких коммунистов. Неспроста это, что ты не говори. Что он тут забыл, а? Тебя, вот урода калечного на свет произвел и все, скажешь? Нет, тут ясное дело, мировой заговор. Не может быть чтоб просто так из Нью-Йорка взял, приехал и у нас остался… так не бывает… Чтобы оттуда из самого сердца сытости, да к нам… вот просто так… Говорят там еды сколько хочешь…

 

МГБшник 1 оборачивается и внимательно смотрит на МГБшника 2. Потом отворачивается и невозмутимо что-то пишет на бумаге. МГБшник 2, в смятении, пытается заглянуть под руку МГБшника 1, суетится, но тот не показывает записанного. В этот момент гармонь грянула с новой силой. МГБшник 2 с яростью колотит в стену.

 

 

Картина 2:

Распахивается дверь и на пороге появляется Ефим с гармонью, в тельнике, босиком и в ушанке. Он наяривает на гармони и в пляске проходит по всей комнате, вокруг скрючившегося на табурете Роальда. За ним в проем двери входят и пляшут: баба с трехлитровкой огурцов, со штофом водки и стаканами (Нюша) и в дрезину пьяный мужичонка (Валюха), который все время падает. Потом он находит себе место в углу комнаты, садится  и начинает лузгать семечки, плюя шкурки на пол.

 

МГБшник 2

(кричит):

Эй, вы куда! Отставить! Покинуть помещение!

 

Ефим как будто не слышит команду, продолжает петь и плясать, а Нюша подходит к МГБшникам и умильно глядя на них наливает им по стакану водки и подносит огурцов.

 

Нюша

Ешьте, родненькие сама солила! Ешьте, соколики вы наши, защитники!

 

Ефим:

За победу над гидрой капиталисской!

 

Все выпивают, кроме МГБшника 2, который пытается продолжить допрос.

 

 

МГБшник2 :

Граждане! Папрашу вас покинуть паамещение…

 

Ефим

(пьяно и хитро улыбаясь):

Ну, ты что, начальник! Мы же за победу… Над гидрой капиталисской…. Кажный от день празднуем! Ты разе против, а? Довольно удивительно… Мы же свои! Пришли вот. От всей души! Мы, конечно можем и уйти, но я удивляюсь…

 

Нюша наливает по-новой,  подносит МГБшнику 2 банку с огурцами.

 

Нюша:

Ты закуси, родненький! Сама солила! Это тебе не ТОРГСИН, это свое, родное, земляное…

 

МГБшник 2 колеблется, но все смотрят на него так удивленно и укоризненно, что он поднимает стакан.

 

Ефим:

Ну, чтоб всю контру до самого донышка истребить! Тогда заживем!

 

Все выпивают, закусывают огурцами, Ефим начинает играть и петь частушки и все, включая МГБшников пляшут, подпевая.

 

Роальд смотрит на них с отвращением.

 

Роальд

(бормочет как заклинания):

Когда-то в утренней земле
Была Эллада...
Не надо умерших будить,
Грустить не надо.

Проходит вечер, ночь пройдет —
Придут туманы,
Любая рана заживет,
Любая рана…

 

 

Ефим

(прекращая играть):

Это он чего?

 

Нюша:

Заговаривается!

 

Роальд пытается ответить, но начинает натужно кашлять.

 

Нюша

(жалостливо подперев щеку):

Да оставьте его, болезного, знаете ведь, не в себе он. Да и что взять с калечного, убогого? Он и на службу-то не ходит, не доковылять ему, бедняге.

 

МГБшник 2:

А на что живет-то?

 

Нюша

(страшным шепотом):

А какие-то агенты ему  деньги дают!

 

МГБШник 2:

Агенты? Интересно!

 

Роальд

(задыхаясь):

Какие агенты, господи, что вы несете! Мне община помогает…

 

МГБШник 2:

Какая-такая община?

 

Ефим

(хитро улыбаясь):

Ясное дело, какая!

 

Подходит к МГБШнику 2, шепчет на ухо. Тот выслушивает, после чего он и Ефим долго смотрят друг на друга. Ефим кивает несколько раз, пальцами изображая еврейские пейсы.

 

 

 

 

 

МГБШник 2

(возмущенно):

Да тут целой группировкой, оказывается, пахнет! Ну, космополиты, обложили трудовой народ!

 

Нюша:

Да он не виноват, болезный! Они его колят все время  шприцами, так он не ведает, что творит.Через него, видно, все наши тайны и выведывают. А что он может, слабенький такой? Он же не жилец!

 

МГБШник 2:

Колят? Это что еще такое?

 

Роальд

(устало):

Это сестра моя приходит, морфий колоть. Мне доктор морфий прописал, от болей. Я спать не могу иначе. При чем тут

космополиты?

 

МГБШник 2

(МГБщнику 1):

Степан, вот ты мне скажи, как это –спать не может?Нет, я что-то не пойму, вот допустим, трудовой человек, устал на раброте за целый день. Он стакан хлопнет и спит как младенец! А все почему? Потому что усталость от труда - благородная и совесть чистая! Даже если что и заболит – повернешься на другой бок и спишь все равно!

 

МГБШник 1

(похватывает):

Ну, а если у кого совесть нечиста, то сон-то и нейдет! (Роальду)

Вы бы на службу устроились, что ли!

 

Роальд

(потрясая костылями):

Да поймите вы, ни на какую службу меня не возьмут! Я пытался опубликовать свои стихи! Не берут…

 

МГБШник 2:

Так, ты непойми о чем пишешь-то! Конечно не возьмут, тут работать нужно серезно, а не словоблудием заниматься. Вредительство одно - твои стихи-то! Да и не стихи это вовсе, а так, набор слов какой-то, не поймешь ничего. Возьми тему какую-нибудь благородную, ну, хоть про стахановцев, к примеру или о комбайнерах, и напиши! Так чтоб весь буржуазный мир вздрогнул от зависти! Тогда и напечатают! Вот,к примеру, у нас в отделе: Серго недавно поэму сочинил о нашем генерале! И что же – сразу в газете пропечатали! Хоть он не учился нигде. Но тема - тема благородная, вот я тебе о чем толкую… А поэма, кстати, ничего себе получилась…